А вот присутствующий здесь же представитель епископа утверждал, что укрепления изрядные и для штурма надо как следует подготовиться. И точно дождаться подкрепления, которое ожидалось примерно через неделю.

Ему возражали, что надолго засиживаться неправильно. Потому как кушать войску будет нечего. За время подготовки осады викинги метлой прошлись по окрестностям, изъяв все, что можно изъять. Включая почти весь скот, который теперь держали рядом с собственным лагерем.

Из вышесказанного Сергей сделал вывод, что Бьёрн-конунг конунгом все же оказался толковым. И, похоже, решил сыграть от обороны.

Франкам это не нравилось. И еще им не нравилось, что викинги в любой момент могут погрузиться на корабли и смыться. Но не всем. Шартрского епископа такой исход вполне устраивал. Да и бургундского герцога тоже. Это, конечно, здорово: перебить такую прорву проклятых язычников, однако положить при этом значительную часть собственного войска никому не улыбалось. Потому что ослабевшего сожрут свои же.

Каких-то полчаса — и военный совет превратился в свару всех со всеми. Включился в нее и пригласивший Сергея аббат.

Благородные франки орали друг на друга, как базарные торговки, а Ричард Бургундский взирал на склоку вполне добродушно, попивая винишко и переговариваясь с соседями.

Похоже, обсуждал план: как сделать так, чтобы перекрыть язычникам путь отступления. Технически это было не очень сложно: речка Эр местами такова, что камнем перебросить можно. Жаль, что Сергей в силу своего удаленного положения не смог услышать подробностей. Даже не сумел понять: предметное ли обсуждение или чисто гипотетическое.

Но в целом крайне интересный пир получился. Информативный. Пусть французы так и не приняли общего плана, но численность противника Сергей теперь представлял неплохо. И качественный состав. Что не было озвучено официально, то выболтали сами военачальники в процессе полемики.

А после пира Сергея забрал к себе в шатер его святость аббат. С целью использовать по назначению. То есть в качестве писаря.

И еще часа два Сергей занимался почти забытым искусством каллиграфии. Не преуспел. Аббату не понравилось. Но поскольку сам он писал еще хуже, вдобавок с грамматикой у графского сынка, ставшего настоятелем, оказалось совсем грустно, то Сергей не был изгнан с позором немедленно (на что втайне надеялся), а получил отсрочку. До возвращения секретаря.

Но не особо расстроился.

Расстроили его Дёрруд с Машегом.

Нет, он, конечно, понимал, что эти двое слабо вписываются в быт французского военного лагеря, но чтобы настолько…

Глава двадцать девятая

Машега пытаются ущемить по национальному признаку, а выгребная яма становятся хранительницей тайны

— Мы скинули их в выгребную яму, — сообщил Дёрруд. — Но к утру их точно заметят. Там пока что неглубоко, а трупов шесть.

Шестеро гордых галлов, среди которых целых два шевалье. Все — из свиты монсеньора аббата. «Узнали», что Машег — хунгари, то бишь венгр-угр, и решили его наказать. У одного из благородных угры кого-то там прикончили. Так почему бы не воспользоваться случаем и не отомстить, если вас целых шестеро на одного маленького лжеугра? Весело и безопасно.

Ну это они так думали, что безопасно. Их же шестеро. А угр совсем молоденький и один-одинешенек. Если не считать какого-то здоровенного бородача непонятного происхождения.

Машег с Убийцей как раз заканчивали ужин, когда на огонек подвалили мстители.

Расположились хузарин с даном укромно. На самом краю аббатской зоны и ближе всего к тем самым выгребным ямам. Да, пованивало. Но зато гарантировало от лишнего интереса.

Сергей изначально предполагал пристроиться поближе к аббатову шатру, однако, когда Сергея увели обедать, Дёрруд сменил диспозицию. На всякий случай.

Тем не менее мстители их отыскали. А потом без лишних слов неучтиво сцапали Машега и поволокли туда, где еще темнее. По франкским понятиям это было не похищение, а кража, поскольку Машега полагали сервом. То есть собственностью. Возможно, его даже убивать не собирались. За это ведь компенсация полагается, а французы, даже шевалье, не особо богаты.

— Серебра и на полмарки не набралось, — посетовал Дёрруд. — Со всех.

Машег волочению во мрак не сопротивлялся. Прикинул, что темнота — это хорошо не только для мстителей. Единственное, чего хузарин опасался: как бы, пока их с Дёррудом нет, кто-нибудь не увел коней.

Французы отволокли Машега шагов на пятьдесят, решили, что отошли достаточно, и остановились, чтобы свершить то, что считали справедливостью. И для начала сообщили Машегу, что с ним собираются делать и почему. Хузарин и универсальный франкский разбирал через слово на третье, а французский диалект в принципе не понимал. Но легко догадался, что ничего хорошего ему не сулят, потому выдернул из захвата правую руку, а затем освободил и вторую, сунув ножик в бок левому французу.

На этом его участие в потасовке закончилось. Из тьмы возник Дёрруд и прикончил пятерых пьяненьких мстителей быстрее, чем среднестатистический франк личинку откладывает.

После чего покойников быстренько освободили от всего, что сошло бы за трофеи, частично раздели (для конспирации) и отправли как раз туда, куда и положено откладывать вышеупомянутые личинки.

Прикончив мстителей, победители вернулись к костру (ура, коней никто не увел!), помылись заранее припасенной водичкой и доели ужин, во время которого Дёрруд рассказал хузарину, за что его собирались обидеть. Машег порадовался. Даже его абсолютное бесстрашие спасовало перед перспективой погибнуть «угром».

Ну а после ужина дан и хузарин собрали вещички и отправились искать Сергея. Вероятность того, что кто-то еще был в курсе «страшной мести», была велика, а догадаться, кто именно скинул трупы мстителей в нужник, было совсем нетрудно.

Решение Сергей принял мгновенно. Все, что хотел, он уже вроде выяснил. Оставаться на ночь смысла не имело. Покинуть лагерь тоже не представляло сложности. Что они и сделали, причем прямо через главные ворота.

— По приказу монсеньора герцога, — небрежно бросил страже Сергей.

— Что еще за приказ… — начал один, но второй сунул ему кулак в ребра и с поклоном оттащил рогатку, заменяющую ворота.

Во Франции простолюдины, которые спорят с рыцарями и задают им неправильные вопросы, как правило, не оставляют потомства. Как, впрочем, и везде.

Ночь была светлая, пересекавшая долину дорога — достаточно прямая, и это было хорошо. Не очень хорошо было то, что ни лошади, ни варяги толком не отдохнули, потому ехали шагом. Примерно к полуночи Сергей предполагал отъехать достаточно далеко, чтобы устроиться на ночлег, не беспокоясь, что дальние дозоры французов или викингов могут на них наткнуться.

— Доля хёвдинга, — вдруг сказал ехавший стремя в стремя с Сергеем Убийца, протягивая раскрытую ладонь.

Перстень. Судя по весу — золотой. Надо полагать, с кого-то из мстителей сняли.

Сергей не стал отказываться, чтобы не обижать.

— У франков есть неплохие воины, — сказал Дёрруд. — Но у них нет единства.

— Будь у них единство, вы, северяне, к ним бы не сунулись, — отозвался Сергей по-нурмански.

— Мы. Северяне, — произнес Дёрруд, с нажимом на «мы».

— Мы не сунулись бы, — поправился Сергей.

Еще с предыдущей жизни он привык, что нурманы и варяги — разные компании. Но здесь от этого придется отвыкать. А куда денешься, если у него под началом столько нурманов?

— Варт, стой, — бросил Машег. — Кто-то едет…

Он соскользнул с коня, припал к земле…

— Конные. Больше сотни.

— С дороги, — мгновенно среагировал Сергей.

Вокруг, как назло, только поля. Всходы уже поднялись, но так, на полметра. Всадникам точно не спрятаться. Были бы свои, обученные лошадки, залегли бы. А эти…

— Машег, уложишь коней?

— Зачем? Пусть себе стоят.

Точно. Силуэты лошадей без всадников подозрений не вызовут.